"Кесарю кесарево? Христианство vs патриотизм"

Протоиерей Андрей Кордочкин. «Кесарю кесарево? Должен ли христианин быть патриотом?». Москва, Никея, 2019. 200 стр.

«Время сжимается». Давно уже стало общим и привычным местом поминание кстати и не очень стремительно меняющегося мира. Сначала пандемия ковида, теперь СВО, и реальность годичной давности отдаёт уже давностью десятилетней, если не больше. Эпохи теперь измеряются новыми реперными точками – «мир до ковида», «жизнь до СВО». А параллельно ещё Искусственный Интеллект, нейросети, генерирующие забавные картинки, реалистичные видео и правдоподобные тексты, да и все прочие достижения обезумевшего технического прогресса.

И книга, о которой я хочу поразмышлять, как раз из того другого, навсегда ушедшего мира – мира до ковида и СВО. Хотя прошло всего-то без малого пять лет – но какие это были пять лет!

Сегодня публикация книги в России с таким названием – «Должен ли христианин быть патриотом?» (да ещё и с грифом «Допущено к распространению Издательским советом Русской Православной Церкви»!) может состояться лишь в ненаучно-фантастическом постапокалиптическом триллере. Или в кошмарном сне скрепнославного Z-патриота. И даже независимо от её содержания, одно лишь название уже провокативно и потенциально грозит автору, издателям и даже читателям проблемами с органами правопорядка.

Впрочем, автору книги – протоиерею Андрею Кордочкину особо не о чем (или уже поздно?) беспокоиться – он уже больше 20 лет настоятель храма св. равноап. Марии Магдалины в Мадриде. Тем более, что после начала СВО он неоднократно озвучил свою антивоенную позицию, подписав, в частности, и знаменитое антивоенное письмо православных священнослужителей.

А вот некоторым известным медийным фигурам, чьи мнения о книге вынесены на обложку, их позиция уже «аукнулась» - пусть и не за это.

«Патриотизм как богословская проблема – так вопрос ставится впервые. Родина христианина – небо, место действия – конкретная страна. Что говорит Писание об этом ключевом противоречии? Чему учат отцы?» - вопрошает писатель и телеведущий Александр Архангельский. Тот самый, чей фильм «Голод», рассказывающий о голодоморе в Поволжье в 20-х – 30-х годах XX века лишен прокатного удостоверения в России.

Непривычно слышать здесь и популярную некогда телеведущую Тутту Ларсен: «Слово «патриотизм» сегодня имеет столько смыслов и оттенков, иногда противоположных, что кажется – лучше ими вообще не пользоваться. Тебя могут не так понять. Но отношения между личностью и государством, гражданином и родиной – это существенная часть жизни каждого из нас». О, знала бы Тутта, насколько громко и чувствительно отзовутся её слова спустя всего три года. …

Знаково и посвящение книги – «Никите Кривошеину – русскому патриоту, безродному космополиту и узнику ГУЛАГа».

В предисловии автор отмечает актуальность темы патриотизма в России как на протяжении прошедшего века, так и в начале нынешнего. «До какого предела следует быть преданным государству? Есть ли черта, за которой лояльность становится безнравственной? Всегда ли хорошо то, что полезно для моей страны?»

Мрачным пророческим духом веет от опять-таки неполиткорректного теперь, если не уголовно наказуемого вопроса одного из прихожан Кордочкина: «Почему в России, когда говорят «русский» - это патриотизм, а когда говорят «украинский» - это национализм»?

Во введении автор обозначает три различных подхода к взаимоотношениям христианина и государства, ссылаясь на американского библеиста Уолтера Пилгрима.

Первый – это субординация или подчинение, встречающийся в посланиях ап. Павла. Второй – нейтралитет, называемый Пилгримом «критическим дистанцированием» и присущий четырём Евангелиям. Сопротивление государству выражено апостолом Иоанном в его «Откровении».

Именно выраженная в Римлянам 13: 1-7 позиция Павла и «сформировала отношение христиан к государству в прошлом и продолжает формировать его в современности. Власть богоустановлена и сакральна по своей природе», транслирует Кордочкин мнение американского исследователя. Есть в этом что-то очевидно «языческое», не правда ли?

Рассматривая второй вариант – «критической отстранённости» и знаменитые слова Иисуса, ставшие названием книги – «Кесарю кесарево…», Кордочкин рисует образ мягкого, ненасильственного сопротивления, или, скорее. самоустранения из конфликтогенных ситуаций. И уже тут делает несколько смелых заявлений.

Сначала об Иисусе: «Был ли Иисус Христос патриотом в современном смысле слова? Безусловно, в Его словах, поведении – любовь к Иерусалиму, к пустыне, к «лилиям полевым» и, наконец, к людям своего языка и своей крови. Тем не менее Его служение есть вызов классическим патриотам. Он не борется с римским сотником – врагом своего народа и не изгоняет его, а исцеляет его слугу». Простите за злободневные ассоциации, но очень уж они навязчивы: «ВВП не борется с Нато и не изгоняет его, а исцеляет его слугу – Украину».

А затем, переходя от самого Христа к христианам, Кордочкин ещё более радикален – и потенциально по российским законам подсуден, ведь он прямо говорит, что «христианин никогда не будет не только идеальным патриотом, но и идеальным гражданином. Его ценности и приоритеты всегда выше и значительнее, чем приоритеты государства, которое он никогда не признает последней инстанцией и верховным авторитетом».

Наконец, последний, «оппозиционный» подход книги «Откровения» откровенно, уж простите за тавтологию, антиимпериалистичен. «Римская империя не имеет богоданной природы. Это чистое зло. О подчинении ее властям не может идти и речи».

 Во второй главе «Человек и государство: Рим, Константинополь, Москва» протоиерей проводит обзор эволюции отношения христиан к власти от «демократической» позиции преследуемых ранних христиан, допускающей разночтение, до имперского папоцезаризма Запада и монархического цезарепапизма Востока.

Именно подчиненное, а нередко и гонимое положение ранней, доконстантиновской Церкви делало возможным наличие разных позиций по отношению к государству. «Христиане ищут равновесия между принятием самого принципа власти как богоустановленного (о чем говорят апостолы Петр и Павел) и неприятием такой власти, которая требует абсолютного почитания и, сверх того, поклонения. «Хотя поклоняемся единому Богу, но в других отношениях и вам охотно служим, признавая вас царями и правителями людей и молясь о том, чтобы вы, при царской власти, были одарены и здравым суждением» (Иустин, «Апология»).

Глава третья, «Патриотизм в русской литературе и философии» занимает целую треть книги. Автор ответственно и внимательно просмотрел и описал русскую гуманитарную мысль от Радищева до хрущевской эпохи. И впечатление создаётся, мягко говоря, «не столь однозначное». То есть неутешительное.

Александр Радищев, одним из первых попытавшийся осмыслить патриотизм, пришёлся со своими рассуждениями не ко двору. «Очевидно, что угрозу для патриотизма и государственности он видел не извне, а в самом униженном положении жителей страны».

Дальше – больше, и даже лучше, «спор Пушкина и Чаадаева о русской истории определил характер столь любимых русскими людьми бесед о судьбах родины надолго, если не навсегда».

Чаадаевский патриотизм искренен, но глубоко прочувствован и осмыслен: «Я не научился любить свою родину с закрытыми глазами, с преклоненной головой, с запертыми устами. Я нахожу, что человек может быть полезен своей стране только в том случае, если ясно видит ее; я думаю, что время слепых влюбленностей прошло, что теперь мы прежде всего обязаны родине истиной».

 Пушкин слабо пытается возражать оппоненту, оправдываясь любовью к государю и неприязнью к происходящему. То самое «Царь хороший, бояре плохие». И, конечно, «ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог ее дал».

В главе «Патриотизм – ложный и истинный, инфантильный и взрослый» автор описывает взгляд на проблему литературного критика Виссариона Белинского. Тот вводит концепцию истинного и ложного патриотизма. Первый есть «святое и высокое чувство», второй же – «лжепатриотизм, соединенный с бездарностью».

Публицист и литературный критик Н. А. Добролюбов подробно разбирает понятие патриотизма в рецензии, текст которой автор приводит почти целиком. Там есть и такие злободневные нынче места: «Совершенно другие результаты представляет псевдопатриотизм, иногда с удивительным бесстыдством прикрывающийся именем истинной любви к отечеству. Он совершенно противоположен настоящему патриотизму. Тот есть ограничение общей любви к человечеству; этот, напротив, есть расширение, до возможной степени, неразумной любви к себе и к своему и потому часто граничит с человеконенавидением. () Проявления подобного патриотизма замечаются уже и в детском возрасте, если дети получают ложное развитие. Так, патриотизм, соединенный с человеку ненавидением, обыкновенно выражается в них какою-то бестолковой воинственностью, желанием резать и бить неприятелей во славу своего отечества, между тем как воинственный мальчишка и не понимает ещё, что такое отечество и кто его неприятели».

Добролюбову вторит Салтыков-Щедрин: «Есть люди (в последнее время их даже много развелось), которые мертвыми дланями стучат в мертвые перси, которые суконным языком выкликают «Звон победы раздавайся!» и зияющими впадинами, вместо глаз, выглядывают окрест: кто не стучит в перси и не выкликает вместе с ними? Это – целое постыдное ремесло. По моему мнению, люди, занимающиеся этим ремеслом, суть иезуиты. Разумеется, иезуиты русские, лыком шитые, вскормленные на почве крепостного права и сопряженных с ним: лганья, двоедушия, коварства и пр. Это – люди необыкновенно злые, мстительные, снабженные вонючим самолюбием и злой, долго задерживающейся памятью, люди, от которых можно тогда лишь спасись, когда они в месте с бесконечной злобой соединяют и бесконечную алчность ловления рыбы в мутной воде»

Оригинален оппонент славянофилов, философ Владимир Соловьев, для которого казнь Христа стала страшным проявлением патриотизма: «Ставить выше всего исключительный интерес и значение своего народа требуют от нас во имя патриотизма. От такого патриотизма избавила нас кровь Христова, пролитая иудейскими патриотами во имя своего национального интереса: «Аще оставим Его тако, вси уверуют в него: и приидут Римляне, и возьмут место и язык наш… уне есть нам, да един человек умрет за люди, а не весь язык погибнет» (Ин. 11:48). Умерщвленный патриотизмом одного народа, Христос воскрес для всех народов и заповедал ученикам своим: «шедше научите вся язяки». Что же? Или христианство упраздняет национальность? Нет, но сохраняет её. Упраздняется не национальность, а национализм. Озлобленное преследование и умерщвление Христа было делом не народности еврейской, для которой Христос (по человечеству) был ее высшим расцветом, а это было дело узкого и слепого национализма таких патриотов, как Каиафа».

Протоиерей Кордочкин цитирует, и не единожды, митрополита Волоколамского Илариона, писавшего прямо, что «понятие патриотизма предполагает, в том числе, возможность и право христианского миссионера становиться на сторону тех людей, среди которых он живёт и несет служение». Возможно, в этих словах митрополита можно было угадать ту неожиданную (антивоенную) метаморфозу, случившуюся с ним после начала СВО?

Интересно, какие метаморфозы после революции 1917 года происходят с русским патриотизмом. Поначалу Ленин признаётся в ниспровержении патриотизма: «Нам приходилось рождать Советскую власть против патриотизма. Пришлось ломать патриотизм, заключать Брестский мир». Ему вторил нарком просвещения Луначарский: «Идея «патриотизма» - идея насквозь лживая. () Задача «патриотизма» заключалась в том, чтобы внушить крестьянскому парнишке или молодому рабочему любовь к родине, заставить его любить своих хищников».

Но в тридцатых годах перспективы мировой революции становились всё более призрачными, и сами понятия «отечество» и «патриотизм» постепенно возвращаются в официальную идеологию. Сталин поднимает тосты за русский народ и советскую нацию, в школы возвращается предмет «история», в паспорта – графа «национальность». И вот 19 марта 1935 года передовицей «Правды» становится манифест «Советский патриотизм». Там были такие слова: «Советский патриотизм… - это преданность великому культурному наследству человеческого гения, расцветающего по настоящему в нашей и только в нашей стране. () Естественная привязанность к родной стране, к земле, под небом которой ты родился, помножается на огромную силу гордости за свою социалистическую родину, за великую коммунистическую партию, за своего Сталина».

Патриотизм мутирует и в послевоенном СССР. Победа в войне вызвала волну патриотизма в эмиграции, многие поспешили вернуться, но, увы, зря – они оказались в тюрьмах и лагерях. Писатель и переводчик Никита Кривошеин вспоминает своё свидание с отцом на зоне в Мордовии: «Игорь Александрович очень помрачнел: Я хотел в Россию, а попал в Советский Союз».

В части четвертой, «Патриотизм сегодня: Россия и Запад» автор пытается «сопоставить осмысление патриотизма в западной и русской мысли сегодня», но оговаривается, что если западные интеллектуалы пытались анализировать понятие в разных контекстах, от философии до физиологии, то в России «серьёзный разговор о патриотизме только начинается».

Например, интересен взгляд на проблему замечательного писателя и христианского апологета К. С. Льюиса. Выделяя четыре разновидности патриотизма, Льюис в целом считал его простым и естественным чувством. «Старый патриотизм тем и был хорош, что, вдохновляя людей на подвиг, знал свое место. Он знал, что он чувство, не более, и войны могли быть славными, не претендуя на звание Священных. Смерть героя не путали со смертью мученика. И потому чувство это, предельно серьёзное в час беды, становилось в дни мира смешным, легким, как всякая счастливая любовь. Оно могло смеяться над самим собой. Старую патриотическую песню и не споёшь, не подмигивая; новые – торжественны, как псалмы. () Наша естественная и невинная привязанность к земному сообществу может счесть себя любовью к Сообществу Небесному и оправдать самые гнусные действия».

Патриотизм в контексте психологии упомянут автором на примере трудов антрополога и психоаналитика Г. Рохейма. Последний полагал, что в основе это явления лежит «образ матери-земли», приобретающий впоследствии различные политические измерения».

Сам же протоиерей, подчёркивая ценность психологического ракурса в исследовании явления, считает, что «образ «отца народов» - «строгого родителя» значительно легче понять в свете «проекции детского стремления к общности и безопасности».

Наконец, физиологические исследования японских учёных показали, что более развитый патриотизм соответствует меньшей плотности серого вещества в ростролатеральной префронтальной коре головного мозга. Как говорится, sapienti sat…

Автор завершает эту часть главой «Современная Россия: разговор начался». (Правда, сегодня хочется добавить – и тут же закончился, едва начавшись).

Говоря о современности, автор приводит пространную цитату из верноподданического текста протоиерея Владимира Василика, где тот не только всячески превозносит институт власти, но и раболепно возглашает дифирамбы самому президенту Путину.

Протоиерей Алексей Чаплин идёт ещё дальше и прямо говорит «О потерянном рабстве и рыночной свободе» (название нашумевшей в своё время статьи автора): «Для того чтобы постичь истину, мы должны перестать «включать мозги» и начать на деле себя мнить ничем и звать никем. Одним словом, мы должны взращивать в себе раба. Путь к рабству Божьему лежит через рабствование человеку: детей – родителям, жены – мужу, христианина – священноначалию, гражданина – государству со всеми чиновниками и силовиками, включая Президента. Перефразируя слова апостола о любви, можно сказать так: «Как ты дерзаешь себя называть рабом Бога, когда не научился быть рабом у человека?» Только воспитав в себе рабскую психологию, мы не только сможем возродить ту Россию, которую не сберегли, но и войти в Царство Небесное, куда закрыты двери для всех «свободных» не во Христе».

Автор цитирует даже самого Патриарха Кирилла, которому сегодня его же собственные слова должны бы показаться зловещими: «Если патриотизм не уравновешивается, не побоюсь сказать, христианской нравственностью, в более широком масштабе – религиозной нравственностью, то такой патриотизм очень легко может превратиться в агрессивный национализм». Так и подмывает риторически (по-другому то всё равно никак не выйдет) спросить Патриарха – во что же вы сами своими благословениями войны превратили русский патриотизм?

Протоиерей также подписывается под словами игумена Петра (Мещеринова): «В мировоззрении, основанном на абсолютности и самоценности патриотизма, Церковь перестаёт быть собственно Христовой Церковью, а становится лишь содержательницей националистической идеологии, для которой хорошо только то, что хорошо родине (точнее – людям, выступающим от имени ее), пусть даже это «хорошо» и противоречило бы прямым заповедям Божиим (пример – хотя бы государственная деятельность пресловутого Ивана Грозного или людоеда Сталина)».

В завершающей части книги, «Лики Януса», автор подводит итоги в режиме свободного размышления на разнообразные, но связанные с основной идеей, темы.

В главе «Ни эллина, ни москаля» (какая это сегодня провокационная, потенциально подсудная формулировка!) протоиерей говорит, что хоть и провёл большую часть жизнь за пределами России, это не лишает его права писать о патриотизме. Во-первых, потому, что большое видится на расстояния; затем потому ещё, что путешествовал по России больше, чем обычный россиянин; помогла и самоизоляция от телевидения.

И здесь он выделяет особенное положение священника, который «не может позволить себе привилегии быть патриотом, рассматривая интересы своих прихожан-сограждан выше, чем интересы граждан других стран. Для меня тот, с кем я связан общей верой, с кем мы являемся членами единого тела Христова, всегда будет ближе, чем тот, с кем я объединен гражданством или языком, но кто повернулся ко Христу спиной. Казалось бы, природа Церкви как Тела Христова, в которой нет ни эллина, ни «жида», ни «москаля», ни «хохла», является самоочевидной, но наверняка многие найдут её недостаточно «патриотичной». Однако другого выхода нет. В противном случае служение Царю оборачивается в идеологическое обслуживание кесаря».

В главке «Негодуем вместе?» автор размышляет об исторической памяти, ответственности за трагичное прошлое своей страны и злодеяния своих предков. Напоминает уже процитированные в начале книги слова философа Владимира Соловьёва: Задача истинного патриотизма – не возвеличивать… тяжелое и мрачное прошлое, а стараться об окончательном искоренении из нашей жизни всех остатков и следов пережитого озверения». И озвучивает свою точку зрения: «Очевидно, что любое сокрытие преступления есть форма соучастия в нем. В этом смысле любое сокрытие фактов есть демонстрация идейного преемства с преступниками, даже умершими много лет назад. Я признаю право считать себя патриотами за людьми с разными политическими убеждениями - монархистами, демократами, консерваторами, либералами, но отказываюсь считать патриотами тех, кто играет со своими согражданами в «театр теней»

Под самый конец книги автор приводит почти классический уже пример Гитлера, который любил свою страну, защищал то, что считал ее интересами, и воевал с теми, кого считал ее врагами. «В этом смысле он попадает под классическое определение патриота. Однако патриотизм Гитлера не сделал его добродетельным человеком, а привел к катастрофе, кроме других стран, и его собственную. Нравственный дальтоник с мегафоном и патриотическим знаменем – опасное существо. Поэтому, когда с вами говорят о патриотизме, нужно понять, что именно называют этим словом, и убедиться, что вами не манипулируют».

А в завершение автор пытается сформулировать, почему же у книги «нет заключения». «Каждому искать свой ответ, у каждого своя «песня о Родине», риторически говорит Кордочкин. И даже добавляет совсем уж очевидную и дежурную банальность – «думать, сомневаться, ставить под вопрос стандарты и шаблоны – это тот путь, которым я стараюсь идти сам и которым призываю следовать и читателя». Хотя любому прочитавшему книгу очевидно, каков ответ и какова «песня о Родине» самого протоиерея, в числе других священников РПЦ подписавших коллективное письмо с просьбой немедленно прекратить войну… увы, вполне ожидаемо оставшееся безответным, неуслышанным православной паствой.

Сокращённая версия, полная опубликована здесь: https://teletype.in/@gedeonovasamvatsaarka/AvP49kMIpoJ

и на портале “Эсхатос”: https://esxatos.com/kesaryu-kesarevo-hristianstvo-vs-patriotizm